Заметки и воспоминания русской путешественницы по России

Путевые очерки фрейлины Елизаветы Алексеевны (жены императора Александра I), писательницы Олимпиады Петровны Шишкиной (1791-1854).

Заметки и воспоминания русской путешественницы по России, в 1845 году.

Часть первая

Санкт Петербург

1848

Печатать позволяется с тем, чтобы по напечатании представлено было в Ценсурный Комитет узаконенное число экземпляров. С. Петербург. 26 января 1848 года. Ценсор А. Крылов.

Его Императорскому Величеству Всемилостивейшему Государю Николаю Павловичу.

Мы не могли из Чечерска успеть к ночи в Чернигов, пробыв довольно долго в Гомеле. — Местечко это также на берегу живописного Сожа. И особенно замечательно тем, что попеременно владели, не по родству и наследству, а как будто по какому-то особому назначению, два знаменитые полководца. Прежде принадлежало оно Румянцеву-Задунайскому, теперь принадлежит фельдмаршалу графу Эриванскому, князю Варшавскому. — От времен победителя Турков остался каменный дом, который распространяет и украшает победитель Турков, Персов и Поляков. В зале, с раззолоченным куполом, две огромные вазы, присланные Государем Императором, с надписями на бронзовых досках, когда, кем, и кому пожалованы. Зал этот очень украшают со всех четырех сторон хоры с колоннами. Столовая обита на старинный манер, кожаными с золотом обоями в богатейших рамах; широкие панели орехового дерева также с позолотой. — Картины почти все писаны в Эрмитаже. Из новых заслуживают внимание: пейзаж Никанора Чернецова, морская картина Круговихина, и нападение в развалинах разбойников, не знаю чьей работы: на последнее страшно глядеть. Ещё хороши две акварели из Парижа 1843 года, и несколько искусных копий со старинных, с золотом и без золота, картинок Ван-Эйха и других, представляющих Матерь Божью и Святых. Они напоминают хорошую живопись Греческую и особенно отличаются старательной отделкой.

Комнаты ещё не были при нас убраны, но я описываю что видела, не сомневаясь, что многим будет приятно имень понятие о месте отдыха двух славных вождей. — По обеим сторонам дома, не слишком большого, галереи сажень в десять. Они заканчиваются домиками, из которых при одном строится башня в несколько ярусов. Кругом, на берегу реки, и по пригоркам, разводят сад и копают широкий канал. Некоторые места уже устланы дёрном и усажены цветами: особенно много различных роз, алых, малиновых, белых, пунцовых, жёлтых.

В Гомеле, как известно, корпусная квартира, и когда стоят войска, должно быть очень живо, но они на лето уходят, и мы видели только Жидов. — Жалкий народ! Мы верим, что Иисус был обещанный Богом Мессия: они ждут Мессию. Вот вся разница в нашем веровании, и эта разница, которой безрассудство доказывается пламенной верой в Христа многих окрестившихся учёных Евреев, уничтожая природные дарования народа, среди которого явился Искупитель мира, обратило его в толпу жадных, подлых корыстолюбцев, боготворящих не Иегову, а одно только золото.

Белорусские Жиды, почти все без исключения, отвратительны своей неприятностью, и среди них много нищих. Один подошёл к нам просить милостыню. — Попроси Христа ради, сказала я ему. — Пожалуй, отвечал он, дайте целковый.

От Гомеля до Белицы шесть вёрст, и он во всю дорогу виден, разнообразно представляясь как прекрасный город. Греческая церковь в нём гораздо величественнее Латинской, что в здешних краях редко бывает. Дорога очень дурна, разливы Сожа почти везде снесли мосты. Мы некоторое время шли пешком и, встретив толпу женщин, спросили, куда они идут? — Они отвечали, что в Гомель, где на другой день праздник в Латинской церкви, и прибавили, что они дворянки. Мы засмеялись. Эти дворянки шли босые, в подоткнутых юбках, и если бы они не прокричали, что они дворянки, никто бы этого не угадал.

Белица хуже деревни: по улицам непроходимый песок, вместо домов бедные избы; даже нет церкви, была одна деревянная и сгорела.

Нас подвезли к большому, совершенно пустому дому; только в задней комнате нашли мы несколько стульев. Но, к удивлению нашему, нам очень скоро вкусный суп с целой курицей. Правда, за одно это блюдо заплатили мы полтину серебром, почти не дешевле Петербургского, где курицы в четверо дороже; но мы на это не жаловалась; напротив того мы были очень благодарны молодой, услужливой хозяйке, вспоминая, как однажды ни за какие деньги не могли найти, чем бы без отвращения утолить голод.