Михаил Маркович Кром
Стародубская война (1534-1537). Из истории русско-литовских отношений
Издательский дом «Рубежи XXI»
Москва
2008
ІSВN 5-347-00004-3
Аннотация
Книга посвящена важному эпизоду русско-литовских отношений — Стародубской войне 1534-1537 гг. Хотя она не принесла ни одной из сторон больших территориальных приобретений, но по напряжению сил и масштабу боевых действий в пограничье от Опочки на севере до Чернигова на юге нисколько не уступала иным кампаниям. Не сходясь в крупных полевых сражениях, армии ожесточенно штурмовали крепости, совершали глубокие рейды по территории противника: зимой 1535 г. русские почти дошли до Вильны.
Особый интерес придаёт сохранность большого комплекса источников. Автор воссоздает максимально полную и объективную картину событий, сопоставляя материалы разного происхождения.
Уникальные документы позволяют судить о тактике полководцев и численности войск, внутреннем состоянии противоборствующих держав, о ремонте дорог и строительстве мостов; содержат обширный биографический материал. Перед читателем проходит галерея участников войны: литовский и польский гетманы Ю. Радзивилл и Я. Тарновский, московские воеводы кн. М. В. Горбатый и В. В. Шуйский, герой обороны Стародуба кн. Ф. В. Овчина Оболенский. А десятки имён детей боярских и простых «мужиков» списков русских пленных — не только бесценный материал для генеалогии, просопографии и антропонимики, но и напоминание о тяготах и бедствиях войны, выпавших на долю служилого люда и горожан.
Дополнительную ценность работе придают карты, отражающие основные этапы событий.
Отрывки из книги, где упоминается Гомель.
стр. 43
Глава 4. Летняя кампания 1535 года
Направление будущего похода было определено заранее: в посланиях наместникам Пропойска и Чичерска и другим пограничным державцам от 3 июня 1535 г. король сообщал о посылке воевод «на Северу» — «замков наших отчизных Северских добывати», первым из которых должен был стать Гомель: наместникам предписывалось сразу по взятии этой крепости прислать туда плотников для строительства в Гомеле укреплений276.
Первым подвергся нападению Гомель. Хроника его недолгой осады содержалась в победной реляции гетманов, полученной королем 21 июля: войско подошло к Гомелю 14 июля, на следующий день пушками была разрушена большая часть укреплений, а на третий день (то есть 16-го. — М. К.) враги, отчаявшись, сдали крепость326.
Некоторые подробности этой операции, изложенные в упомянутой выше реляции, повторяет король в своем послании Ю. Радзивиллу от 22 июля 1535 г.: оказывается, литовский гетман прибыл к Гомелю во вторник (13 июля), а Ян Тарновский и Андрей Гурка — «назавтреи в середу»; к вечеру того же дня привезены были пушки. «А так в середу (14-го. — М. К.) весь день з дел… (пушек. — М. К.) на замок стрельба была. А потом с середы на четверг всю ночь и в четверг мало не весь день з наших дел стрельбу чинили», после чего кн. Дмитрий Оболенский и остальные защитники крепости, не в силах более обороняться, вышли из «замка» и сдали его327.
В летописях обстоятельства и причины сдачи Гомеля излагаются по-разному. Согласно Воскресенской летописи, Гомель пал потому, что «прибылые люди в город не поспели, а были тутошние люди немногие»328. ЛНЦ же всю вину за случившееся возлагает на гомельского наместника, кн. Дм. Щепина-Оболенского: он-де был «не храбр и страшлив» и, убоявшись многочисленности вражеского войска, «из града побежал, и дети боярские с ним же и пищалники, а град здав литовьским людем», горожане же, «видевше въеводское нехрабръство и страхование», сдали город. Щепин приехал в Москву, где его по великокняжескому приказу, оковав, посадили в темницу329. По существу эти версии не исключают друг друга, но обе сообщают лишь часть информации, по-разному расставляя акценты.
В одном из опубликованных А. А. Зиминым кратких летописцев рассказывается о том, как «приходили воеводы литовские… к Гомье и стаяли много, и чернь Гомью здала, а воеводу князя Дмитрея Щепина пустили вон. И выпустив его, да ограбили, да и людей многих поимали»330. Этот текст А. А. Зимин истолковал в том смысле, что «чернь» выгнала воеводу из города, и сделал отсюда вывод, что Гомель пал «вследствие восстания черных людей»331. Грамматически глаголы «пустили», «ограбили», «поимали» должны соответствовать существительному во множественном числе, поэтому их скорее можно отнести к упомянутым выше «воеводам литовским», а не к «черни», как полагал А. А. Зимин. В пользу такого понимания разбираемого отрывка говорит и следующая запись в разрядах: «…как литовские земли (так!) взяли Гомей город и князя Дмитрея Щепина из Гомья выпустили…»332. Итак, литовцы выпустили наместника из города, ограбили и взяли в плен многих из вышедших с ним людей (детей боярских?). Финал этой истории в кратком летописце изложен сходно с ЛНЦ: Иван IV и великая княгиня Елена князя Щепина «велели поимати, да посадили его в Свиблову стрельню, а назвали его изменником»333.
Есть ещё один источник, проливающий свет на гомельские события: это — письмо Юрию Радзивиллу королевского писаря Михаила Свинюского от 22 июля 1535 г., в котором пересказывается полученное при дворе донесение гетмана о своей победе. «Князь Дмитрей Оболенский, — писал М. Свинюский, — бачучи (видя. — М. К.) моцное облеженье вашое милости, сам с бояры тамошними з оного замку вышол и вашей милости его подал, и некоторый бояре и люди присягу вчинили, хотячи господарю нашому его милости верне служити»334. Сходно изображает сдачу Гомеля Станислав Гурский в своем описании Стародубской войны: защитники города (их, по Гурскому, было 5 тыс.), будучи не в силах долее сопротивляться, «сдались на милость вождей (ducum) нашего войска и, принеся клятву, поддались сами вместе с крепостью и всею той областью под власть короля. Ибо все, кто находился в этой крепости, — поясняет С. Гурский, — были местной знатью (nobiles indigenae) той земли»335. Последнее замечание особенно ценно: получается, что упомянутые в одном из списков Воскресенской летописи «тутошние люди немногие, гомьяне»336 действительно были местными гомельскими боярами (М. Свинюский не оговорился!), оставшимися в Гомеле с литовских времен и теперь, в 1535 г., вернувшимися в литовское подданство.
Итак, вырисовывается следующая картина событий. Наместник при виде превосходящих сил противника покинул город вместе с частью гарнизона (детьми боярскими и пищальниками) — вероятно, это были иногородние, «прибылные» люди. Литовцы их пропустили, ограбив, а некоторых ратников взяли в плен. Местные же служилые люди, гомельские «бояре» (по литовской терминологии), при описанных обстоятельствах вновь после 30-летнего перерыва перешли с городом и волостью под власть Литвы. Это немаловажное событие отразилось, как мы увидим, на итогах войны.
По случаю гомельской победы Ю. Радзивилл получил множество поздравлений от высокопоставленных лиц Литвы и Польши.
Получив от стародубских воевод известие о падении Гомеля, московское правительство 23 июля (по некоторым спискам разрядов — 26-го) отдало приказ о сосредоточении полков на Северщине в Брянске (342). Тем временем польско-литовское войско от завоеванного Гомеля направилось к Стародубу.
Единственным приобретением Литвы в этой кампании, которое она сумела сохранить, был Гомель.
Чем объяснить такой исход военных действий на Северщине летом 1535 года? Здесь нужно вспомнить о том, что после присоединения северских земель к России в 1500 г. там долго сохранялись княжеские уделы; в частности, интересующие нас сейчас Стародуб, Гомель, Почеп входили в состав существовавшего до 1518 г. княжества Василия Семеновича Стародубского (382). Пребывание в составе удела способствовало консервации прежних поземельных отношений; испомещение служилых людей на Северщине началось сравнительно поздно, уже после ликвидации тамошних уделов: впервые гомельские и стародубские помещики упомянуты в посольских делах в 1525 г.383 За короткий период, прошедший между уничтожением северских уделов и началом Стародубской войны, поместная система не успела пустить там глубоких корней; в Гомеле, как мы уже знаем, сохранилось с литовских времен местное боярство: оно-то и присягнуло на верность королю летом 1535 г.
Без поддержки местного населения можно было удержать Северщину только силой, но слабость военной организации Литвы лишила последнюю такой возможности. Поэтому если Гомель все же остался за Великим княжеством, то только благодаря местному боярству, перешедшему на сторону литовских властей.
Сноски:
276. Радзивилловские акты. № 57-60, 62-64. С. 139-146.
326. АТ. Т. XVII. № 423. Р. 530. Датировка взятия Гомеля в Постниковском летописце (17 или 20 июля) ошибочна (ПСРЛ. Т. 34 С. 25).
327. Радзивилловские акты. № 73. С. 163.
328. Полное собрание русских летописей. Т. 8. С. 290.
329. Полное собрание русских летописей. Т. 29 С. 19. Так же в более поздней редакции: Т. 13. С. 98.
330. Зимин А.А. Краткие летописцы XV-XVI вв. С. 13, док. № 1.
331. Зимин А.А. Реформы… С. 289, 242.
332. Разрядная книга 1457—1605 гг. Т. 1. С. 256.
333. Зимин А.А. Краткие летописцы XV-XVI вв. С. 13
334. Радзивилловские акты. № 74. С. 165.
335. АТ. Т. XVII. № 2. Р. 6.
336. Полное собрание русских летописей. Т. 8. С. 290.
342. Разрядная книга 1457—1605 гг. Т. С. 256.
382. См.: Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в Госсии во второй половине XV — первой ирети XVI в М., 1988. С. 137-138.
383. Сборник Русского исторического общества. Т. 35. С. 697. Подробнее см.: Кром М.М. Меж Русью и Литвой… С. 222-224.
стр. 70-72
Условия перемирия также вызвали долгие споры: послы требовали уступки северских городов (Стародуба, Почепа, Радогоща и др.) и новопостроенных московских крепостей — Заволочья, Себежа и Велижа, а бояре, не соглашаясь на это, настаивали в свою очередь на возвращении Гомеля и размене пленными. Наконец, 30 января стороны договорились о компромиссе: Гомель отходил к Литве, а Себеж и Заволочье — к Москве (о Велиже речи не было, поскольку он был построен на московской территории). После этого еще две недели длился «торг» о волостях к Себежу и Заволочью; дело дошло даже до «отпуска» послов к королю ни с чем, но все же переговоры возобновились437. 16 февраля боярин М. Ю. Захарьин «с товарищи» уладили с послами последние спорные вопросы; в тот же день началось составление перемирных грамот, а 18 февраля великий князь целовал на них крест и велел к одному экземпляру привесить свою печать438.
Перемирие было заключено на пять лет, с 25 марта 1537-го по 25 марта 1542 г., на условиях, по словам послов, «которой что взял, тот то и держи»439: к России отошли города Себеж и Заволочье с волостями, а также Долысская волость; к Литве отошёл Гомель с волостями и ряд сёл440. 22 апреля 1537 г. в Литву было отправлено посольство В. Г. Морозова, кн. Д. Ф. Палецкого и дьяка Г. Д. Загрязского — для принятия от короля присяги на перемирии441. 8 июля король утвердил крестоцелованием перемирные грамоты 442. В русско-литовских отношениях открылась мирная полоса.
Стародубская война завершила серию русско-литовских войн конца XV — первой трети XVI в. Вместе с тем в ней проявилось немало новых черт, заметно отличающих её от предыдущих вооруженных конфликтов двух соседних держав. Во-первых, впервые за много лет инициатива начала войны принадлежала Литве: это была попытка реванша, правда неудавшаяся. Россия же впервые отказалась от широких завоевательных планов: походы в Литву зимой и летом 1535 г. представляли собой своего рода карательные экспедиции, имевшие целью устрашить противника и побудить его прекратить войну. За исключением недолгой осады Мстиславля в 1535 г. и неудачного набега на Кричев в 1536 г. сколько-нибудь серьёзных попыток захватить и удержать какие-либо города Великого княжества русскими воеводами вообще не предпринималось. Зато весьма эффективно решалась другая задача — укрепление западного рубежа путём строительства приграничных крепостей.
Во-вторых, хотя литовская сторона по-прежнему считала вопрос о Смоленске главным препятствием для заключения прочного мира, война 1534-1537 гг. отнюдь не стала очередным этапом борьбы за Смоленск: она выросла из пограничных конфликтов 20-х — начала 30-х гг., и тогда же определились районы будущих боевых действий: полоцкий рубеж и Северщина.
В-третьих, война выявила растущую слабость военной организации Великого княжества Литовского и усиление его зависимости в оборонной сфере от помощи соседней Польши. Система земского ополчения Литвы пришла в упадок, его боеспособность резко снизилась, а для найма жолнеров катастрофически не хватало средств443. По существу всеми успехами в летней кампании 1535 г. литовцы были обязаны польским солдатам и их предводителю — гетману Яну Тарновскому. Но и эти успехи они не сумели закрепить; не удержали бы и Гомеля, если бы местные бояре не перешли на сторону короля.
Сноски:
437. Сборник Русского исторического общества. Т. 59. с. 82-101
438. Сборник Русского исторического общества. Т. 59. с. 102-107
439. Сборник Русского исторического общества. Т. 59. с. 92
440. Сборник Русского исторического общества. Т. 59. с. 105. Текст перемирных грамот: там же. С. 126—130. Анализ территориальных вопросов перемирия и очертаний установленной в 1537 г. границы см.: Natanson-Lecki J. Dzieje granicy… S. 132—136; Шеламанова Н. Б. Образование западной части территории России в XVI в. в связи с ее отношениями с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой. Автореферат канд. дис. М., 1971. С. 22 и сл.
441. Полное собрание русских летописей. Т. 13. С. 117; Сборник Русского исторического общества. Т. 59. С. 109 и сл.
442. Rocznik swietokrzyski // Monumenta Poloniae Histirica Т. 3. Lwow. 1878. S. 112.
443. Сам Сигизмунд признавал в сентябре 1538 г., что окончание войны без всякого «пожитка» было следствием отсутствия в скарбе «пенязей» (Русская историческая библиотека. Т. 30. Стб. 5).